«Мы лишились 100% прибыли от концертов»

Эпидемия серьезно подпортила планы группе Little Big — прямо накануне карантина они узнали, что едут на «Евровидение» от России. Но конкурс отменили, как и все концерты, фестивали, выступления в ближайшие месяцы. Илья Прусикин и его команда пережидают пандемию в доме под Питером, где придумывают онлайн-эфиры, пишут новую музыку и запустили «Карантиновидение». Мы «встретились» с музыкантом, чтобы обсудить все актуальные вопросы.
 

Ярослав Бабушкин: Илья, минусы мы все знаем, а ты можешь выделить какие-то плюсы в карантине? С точки зрения творчества или бизнеса?=

Илья Прусикин: Плюс в том, что мы все оказались в большом доме, мы можем делать музыку 24/7. У нас есть студия-офис, и раньше мы там находились по 8-9 часов, а сейчас мы и ночью пишем музыку, и с утра — когда вздумается. Плюсы есть, несомненно, потому что теперь постоянно идет творческий процесс.

Юля Варшавская: Как на вашу деятельность повлиял карантин с точки зрения отмены всех концертов?

И. П.: Как и у всего малого бизнеса — полный крах, потому что у нас сейчас самый большой взлет в карьере, а мы его не можем монетизировать. По факту, мы лишились 100% прибыли от концертов, потому что на ближайшие как минимум полгода все крупные фестивали отменились, как и сольные выступления. Мы живем, по факту, только на стриминг и рекламных заказах, потому что все перешло в онлайн. И кормим при этом большую команду.

Я.Б.: А трафик растет из-за того, что все дома сейчас находятся? У Кликклака, у «Карантиновидения», в Instagram?

И.П.: Да, конечно, подписчиков гораздо больше, чем было, потому что люди сидят дома, и им нечего делать, кроме как втыкать в телефон и компьютер.

Я.Б.: А цифры есть какие-то?

И.П.: Я не анализирую все эти каналы. У нас есть ребята, которые анализируют, они говорят, какой там большой прирост. Я доверяю им.

Ю.В.: А это можно как-то монетизировать? Все блогеры и звезды мощно активизировались в Instagram, ведут прямые эфиры… У этого есть какой-то материальный выхлоп?

И.П.: Везде, где есть аудитория, есть материальный выхлоп. У тебя заказывают рекламу в Instagram, у тебя заказывают рекламу на Youtube. Но нет такого, чтобы у меня что-то резко изменилось, я как делал рекламу, так и делаю — хуже не стало, так скажем. С концертной деятельностью — да, тут полный провал — и, мне кажется, что ближайший год будет сохраняться эта динамика. Потому что люди после того, как все закончится, будут на всякий случай избегать концертов, чтобы не заболеть: «Лучше подожду еще полгодика и тогда буду ходить». Потому что истерия — она в обществе присутствует.

Ю.В.: Какие вообще настроения среди музыкантов? Вот про бизнес, например, все говорят: кто-то выживет, а кто-то нет. А музыканты как?

И.П.: Абсолютно так же. Нет разницы между бизнесом и музыкальным бизнесом. Это тоже бизнес: ты должен вкладывать деньги, у тебя должен быть оборот. Если ты не зарабатываешь, тебе нечего вкладывать. Если ты не дал концертов — у тебя нет прибыли. Если у тебя нет стриминга, ты не сможешь снять клип для того, чтобы поднять стриминг — и поднять посещения на концертах. И остаются те, у кого были в загашнике деньги, чтобы снять новые клипы, сделать новые синглы. Те, у кого остались деньги, у кого остались силы и креатив, они из этого кризиса выйдут в два раза больше, чем до него.

Я.Б.: У вас деньги остались?

И.П.: Да, мы умные дяди и тети. У нас всегда есть бюджет, который мы откладываем для того, чтобы снимать клипы. У нас все продумано где-то на два-три шага вперед. Хотя иногда что-то резко меняется так, что следующие ходы тоже меняются. Вот как у нас, допустим, «Евровидение» сменило нам тактику и стратегию за секунду.

Ю.В.: А что за стратегия?

И.П.: Я же не могу говорить! Она у нас есть, и мы ее придерживаемся.

Ю.В.: То есть даже неслучившееся «Евровидение» на вас все-таки повлияло?

И.П.: Да, конечно. Мы от него взяли все, что нам нужно. Так получилось, мы не ожидали, на самом деле. «Евровидение» так вот изменило все, хотя мы изначально подавали заявку, можно сказать, по приколу, потому что мы знали, что нас не возьмут. А нас взяли. Мы сделали эту песню, и она стала хитом в Европе. Этот клип стал третьим по популярности среди всех конкурсантов «Евровидения» на Youtube. И в этот момент ты понимаешь, что нужно работать в эту сторону, то есть вся стратегия, которая строилась до этого, она меняется. И из-за этого меняются треки, меняются визуальные составляющие, меняются идеи клипов. Но у нас уже снят один клип в старом формате, мы успели до карантина его сделать.

Я.Б.: Во сколько обошлась подготовка к «Евровидению»? Кто является вашим спонсором на этом мероприятии? Возместят ли вам что-либо из-за того, что конкурс отменяется?

И.П.: Все затраты, которые мы понесли, — это наши личные затраты, у нас нет спонсоров. В таком деле лучше вообще не иметь спонсоров и тех, кто будет влиять на процесс. Иначе начнется: «Нет, давай делать так, а теперь возьмите вот эту баночку и встаньте так вот». Продакт-плейсмент — это максимум, что мы можем себе позволить. Поэтому все затраты наши, а сколько затрат было, я, честно, сказать не могу, потому что я точно не знаю. У нас каждый занимается своим делом, и в деньги я не лезу.

Я.Б.: Ты не знаешь, сколько вы зарабатываете?

И.П.: Конечно, знаю.

Я.Б.: Но, если в деньги не лезть, тебя могут обмануть?

И.П.: Нет, я не лезу в расходы. Я могу проверить в любое время, но сейчас в этом нет смысла. Какой смысл в этом? Я все равно сижу дома — никуда не выхожу.

Ю.В.: А ты стал меньше тратить со времени карантина?

И.П.: Не знаю. Я не слежу, в общем-то. Правда, я начал рисовать картины — и понял, что я как минимум стал тратить еще на холсты и краску. Это уже по карману бьет. А так… Я в принципе не покупаю одежду. Закупаюсь раз в полгода в масс-маркете, потому что я не люблю дорогую одежду. Uniqlo, H&M, Zara — идеально — взял бланковые черные вещи, и кайф, и можно их мешать: что надел, то надел.

Я.Б.: Концерт вместе с «Яндекс Эфиром» вам принесет какие-нибудь дивиденды или это сугубо благотворительная вещь для того, чтобы поддерживать людей?

И.П.: Я думаю, это коммерческая тайна. Это просто как концерт. То есть ни один концерт тебе ничего не даст, кроме как концерта, гонорара и т. д.

Ю.В.: Тебе нравится вся эта онлайн-жизнь? Мне кажется, многие сейчас нашли свое место вот в этой новой реальности. Ты чувствуешь себя ее частью?

И.П.: Я так живу постоянно, я редко хожу по барам и тому подобное. Вся моя жизнь состоит из концертов и студии во время съемки и без съемки. Все. Вот у меня сейчас все абсолютно то же самое. У меня вот студия в соседней комнате, и мы здесь постоянно снимаем, и продумываем новые клипы, и расписываем то, что нужно сделать в ближайшее время. У меня ничего не изменилось, кроме дислокации. Удобнее стало.

Ю.В.: Но без концертов, наверное, тяжело? Это тоже какой-то эмоциональный всплеск.

И.П.: Последние два года мы были в постоянном туре. Я сейчас как в отпуске. Мне не надо никуда лететь. Если бы не было вот этой вот пандемии, мне нужно было бы каждую неделю по 2-3 вылета делать. А потом еще на месяц, потом еще на 3 месяца, потом еще на 4.

Ю.В.: Многие люди сейчас рассказывают, что они в состоянии домашнего заточения сталкиваются со своими демонами и демонами вокруг себя, то есть люди вокруг совершенно по-другому открываются. Что ты узнал про себя и свою команду?

И.П.:Опять же, мы в этом заточении постоянно. У нас ничего не изменилось, вот в чем дело. Мы с командой уже два года то ездим вместе по концертам, то сидим на студии пишем материал, то снимаем клипы. Это все одна и та же команда. Мы ездим вместе отдыхать, недавно жили в Америке полтора месяца в доме в Лос-Анджелесе. Просто сейчас мы под Питером, и дом не 2-, а 3-этажный. Мы в заточении, в самоизоляции находимся постоянно. А иначе невозможно. Чтобы много делать, нужно быть вместе постоянно.

Я.Б.: 16 мая вы будете участвовать в онлайн-Евровидении? Как все это будет происходить?

И.П.: Самое смешное, что я понятия не имею. Нам сказали, что надо будет записать видео на 30 секунд, где мы говорим какие-то слова. Мы такие: «Ну, ладно». Вот все, что мы знаем.

Я.Б.: А там продажа рекламы какая-то будет? Есть ли рост запросов от рекламодателей сейчас?

И.П.: У нас он всегда был высоким. Вернее, не всегда, а последние 2-3 года, и я сейчас не вижу разницы. О нас говорят сейчас, говорили и год назад, и два года назад. И поэтому реклама всегда есть — и мы делаем отсев, выбираем только определенные бренды. Если я захочу сейчас больше брать рекламы — я смогу это сделать, потому что запросов гораздо больше, чем мы можем обработать.

Я.Б.: Просто мы разговаривали с некоторыми блогерами — они говорят, что даже крупные рекламные кампании с крупными брендами приостановились из-за пандемии.

И.П.: Есть такие, но не все. У меня тоже есть крупный рекламный проект, который приостановился. Но это скорее исключение, чем правило. Потому что все остальные просто перестроились на карантин, самоизоляцию.

Я.Б.: В следующем году «Евровидение» будет в Роттердаме, и, насколько я понимаю, страны могут не менять своих артистов, но вы будете обязаны сделать другую песню. Будете ли вы стараться продолжить участие в «Евровидении»?

И.П.: Вообще ничего не понятно. Потому что сейчас показ «Евровидения» купил «Первый канал», а в следующем году это может быть канал «Россия». И непонятно, поедем мы или кто-то другой. И если не мы, я только за. Потому что мы попытались, но у нас не получилось, форс-мажор. А мы сами против вот этой несменяемости. Что у нас, мало артистов, которые могут поехать? У нас очень много крутых ребят. Мы попытались, сделали все, что могли. Вроде бы получилось хорошо, но не повезло. Давайте жить дальше. И мы с этого конкурса поимели все, что хотели. И хотелось бы, чтобы и другие артисты получили какой-то хайп. Я считаю, что нужно давать дорогу другим.

Ю.В.: Ты хорошо сказал про несменяемость. А как думаешь, вся эта история с эпидемией как-то повлияет на наш российский шоу-бизнес, он изменится?

И.П.: Российский шоу-бизнес давно уже изменился. Сейчас много групп, которые могут собирать большие стадионы. Даже панк-рокеры «Порнофильмы» собирают стадионы. Ни они, ни мы не являемся частью так называемой эстрады. Мы новый, независимый шоу-бизнес. А до этого был, мне кажется, такой больше постсоветский шоу-бизнес. Он будет существовать еще какое-то время, я даже не против. Просто мы параллельно существуем. Мне будет все так же хорошо. И в новом шоу-бизнесе тоже будет все хорошо. Мы уйдем, появятся новые ребята — независимые. Они не прикреплены к радиостанциям, и они независимы от телеканалов. Потому что они выпускают хит, а радиостанции и телеканалы хотят этот хит. Потому что им нужен контент. Вот так действует новый шоу-бизнес. А старый шоу-бизнес – это «напишу любую песню, все равно я смогу сделать из нее хит путем вдалбливания людям через радиостанции и телеканалы». Уже, мне кажется, так не работает. Но я могу ошибаться, потому что я точно не знаю, как работает старый шоу-бизнес, я знаю, как делает новый. И тут все будет отлично.

Ю.В.: А тебе не кажется, что сейчас твоими конкурентами становятся не музыканты, а блогеры? Что блогерство и другие творческие профессии сейчас абсолютно сливаются?

И.П.: Такое понятие, как блогер, вообще уходит. Потому что теперь есть инфлюенсер, и вот он должен быть везде — и в интернете, и в телеке, везде. А если тебя нет везде, то, чувак, надо еще поработать над собой. Посмотрите на Настю Ивлееву — она и на телеке, в инстаграме, и в ютубе отлично смотрится. А есть блогеры, которые только в интернете. И ты понимаешь: если их поставить на ТВ, они будут не очень. Значит, как шоумен человек пока не состоялся. То есть тут главное быть шоуменом и инфлюенсером.

Я.Б. Что у вас происходит сейчас с Дмитрием Красиловым, который стал невероятно популярным после вашего клипа, к Урганту сходил. Как его судьба складывается?

И.П.: Развивается! Скоро мы будем снимать с ним еще один клип — после всей этой заварухи с карантином. Песня готова, клип придуман, осталось, чтобы карантин сняли.

Ю.В.: У нас это каникулы называется. Ты продолжаешь платить зарплату своим сотрудникам, как завещал нам президент?

И.П.: Да, а как же. Даже если бы президент сказал: «Можете не платить» — все равно пришлось бы. Потому что это наша команда. И в любом случае я ответственен за каждого. Им нужно кушать.

Ю.В.: А ты боишься экономического кризиса?

И.П.: Конечно, я понимаю, что всем будет плохо. Потому что спрос и на концерты, и рекламный бизнес пойдет вниз. Пока еще не наступил мировой кризис, но он придет, и мне, конечно, страшно. Потому что мы все привыкли жить, как привыкли. А тут нам говорят — извините, пора затянуть пояса.

Ю.В.: А есть какой-то план Б? Ты готов вернуться к каким-то своим прошлым профессиям?

И.П.: Зачем? Я научился работать в медиа, я научился снимать видео, песни. То, чем я сейчас занимаюсь, не умрет. Потому что человеку нужен контент. Человеку нужно развлекаться, человеку нужно слушать музыку, человеку нужно смотреть видео. Это в любом случае останется, просто пойдет сначала в упадок, а потом снова на взлет. Взлет всегда бывает после падения. Но этим надо грамотно распорядиться. Я надеюсь, мы все сделаем хорошо. Но обещать ничего не могу.

Я.Б. Илья, а у вас есть возможность содержать всю вашу большую банду только за счет онлайна и рекламы в интернете? В процентах сколько вам приносит офлайн-активность и онлайн?

И.П.: Мы берем в периоды концертов не очень много рекламы, потому что я должен там присутствовать, а времени нет. Поэтому все зависит от того, сколько мы берем контрактов. Есть минимум, и он выполняется. С концертов прибыли будет больше, наверное, чем с рекламы.

Я.Б.: А вам не предлагают сейчас выступать на каких-нибудь закрытых дачах, номерах люкс — подпольных тусовках, которые проводят, заменяя клубы и стадионы?

И.П.:Скорее всего, нет. В любом случае наш директор их точно отправляет. Потому что он знает, что это неправильно. Потому что мы — вся страна, весь мир — оказались в одних условиях. И вот это читерство — оно может тебе потом аукнуться, так сказать, какой-нибудь коронавирусной историей. Это шутки со здоровьем. Это не про нас.

Я.Б.: То есть обойти систему и урвать побыстрее —это не про вас?

И.П.: Ну ты урвешь, а потом ляжешь в больницу с двусторонним воспалением легких. У меня было воспаление легких в детстве — и я знаю, что это такое. Это ад. Мы никогда не рискуем здоровьем.

Я.Б.: Тесты не делали на коронавирус?

И.П.: Нет, зачем, если у меня нет никаких симптомов — ни температуры, ни кашля? Зачем мне идти в место, где люди с коронавирусом приходят и делают тесты, чтобы заболеть там? Если у меня будет температура и будут симптомы коронавируса, я обязательно сделаю. Я не идиот, чтобы вот так запустить вот это. Пока не будет симптомов, я буду спокоен.

Я.Б. А среди знакомых нет ни у кого коронавируса?

И.П.: Нет. Все знакомые и друзья понимают, что лучше сейчас посидеть дома. Тем более, все наши друзья и знакомые — это инфлюенсеры, и они так же зарабатывают деньги онлайн, как и зарабатывали.

Ю.В.: А ты сам не поддаешься панике вообще?

И.П.: Нет. Я понимаю, что это вирус, что надо сделать все, чтобы не заболеть — и все. Никакой паники. Единственное, есть страх — что будет после? Просто, если заболеешь, то ты либо выздоровеешь, либо умрешь. А что будет после мирового кризиса, непонятно. То есть как мир вообще будет существовать? Явно будет какая-то новая реальность. Будут проблемы на границе, проблемы с перелетами и так далее. Я думаю, все усложнится в несколько раз. Вот это страшно, а не сам вирус. Последствия страшнее.

Я.Б.: Как ваш онлайн-магазин поживает? Там увеличился спрос или уменьшился?

И.П. Хорошо. Спрос увеличился.

Я.Б.: А насколько сейчас важно иметь свой мерч, в каких объемах его покупают? Это просто атрибут, который должен быть? Или это серьезная статья доходов?

И.П.: Мерч — это то, что очень хорошо покупается на концертах. Потому что это сувенирка. То есть человек пришел на концерт, купил футболку и говорит: я был на этом концерте, смотрите. Абсолютно все артисты продают тонну этого мерча на выступлениях — и это хорошие деньги. Онлайн — это поддержка. Это тоже хорошие деньги, но не такие хорошие, как при продаже мерча на концертах.

Я.Б: А кто у вас за деньги отвечает? Это какой-то надежный твой человек, с которым ты всю жизнь знаком?

И.П.: У нас открытые схемы, все по договорам. Мы работаем вчистую. Все можно проверить, но зачем мне это? Иногда ты просто смотришь — да, все окей. Но в конце тура мы всегда садимся и разбираемся с документами и финансами.

Я.Б. К Юлиному вопросу про старый шоу-бизнес —наличные в баулах вы не принимаете?

И.П.: Абсолютно нет. Мы с самого начала работали в Европе, а там все по безналу и по договорам. Там невозможно провести никакую наличку в баулах, даже на концерте на 12 человек должен быть договор и налоги. Мы настолько привыкли к этому, да и в России все тоже начали работать в чистую. Лучше заплатить налоги, чем потом разбираться с проблемами. Себе дороже будет.

Ю.В.: А ты не сталкиваешься в России, особенно в малых городах, что люди не хотят работать вчистую?

И.П.: С нами не торгуются. Мы говорим: работаем только так. К тому же у нас большие организаторы, потому что суммы большие. И с большими суммами шутки плохи. Можно сесть в тюрьму. У нас есть юрист, который всем этим занимается. Потому что большие деньги — большая ответственность.

Ю.В.: Как ты думаешь, после карантина изменятся ставки у артистов?

И.П.: Конечно, да. Абсолютно все переиграется. Вся система будет переделываться. Через полгода — год все начнут снова ездить — и тогда станет понятно, кто потеряет в аудитории, а кто нарастит. И от этого будут зависеть гонорары артистов.

Ю.В. Как скоро всем осточертеет постоянное присутствие всех в онлайне? Эти бесконечные стримы и лайвы друг с другом...

И.П.: Очень быстро.

Ю.В.: Что делать будем, когда всем надоест?

И.П.: Все уйдет обратно — в обычный, дорогой контент. Сейчас весь мир в одних и тех же условиях. Теперь не важно, в Америке ты, в России, в Украине, во Франции, в Италии. У тебя есть только телефон и твой ум. И ты придумываешь этим умом, снимая на этот телефон, классный контент. Это интересно. Но эта концепция — она очень быстро надоедает. Потому что визуально все выглядит одинаково. Мы называем этот стиль — «всратый». Когда ты делаешь нечто из говна и палок. Такой некий хаос. Он прикольный, но невозможно весь контент потреблять в таком виде. Устаешь. Это как металл какой-нибудь, группа Cannibal Corpse, которую я в детстве очень любил. Но больше двух песен невозможно слушать, потому что это просто шквал звуков.

Ю.В.: Ты производишь впечатление человека свободолюбивого. Тебе не кажется, что вся эта ситуация с карантином создает классную почву для контроля над нами: QR-коды, ходящая по улицам Росгвардия. Как ты к этому относишься?

И.П.: Я пока с этим не столкнулся. То есть я не могу вам ничего об этом сказать. Потому что я за городом, здесь все как в деревне. Но если это так, меня тоже это напрягает. Это похоже на начало какой-то антиутопии.

Ю.В.: Какой у тебя прогноз? Может с нами такое случиться или нет?

И.П.: Конечно. Сейчас у меня такой прогноз, что «хренпойми», что будет дальше. Есть теория, что весь мир объединится после этого всего, — глобализация, все отлично, супер. А есть теория, что все будет наоборот. Все страны закроются, все станут такими моделями Северной Кореи. И может быть и так, и так. А может, и ничего не изменится.

Я.Б. Сейчас хорошее время для того, чтобы начать карьеру в интернете?

И.П.: Время удачное для уже медийных людей. А для новых это, скорее, возможность попробовать себя и набить руку. Потому что в принципе у него такие же возможности, как и у Гарика Харламова. Потому что и любой блогер, и Гарик сейчас снимают себя на телефон.

Источник